Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]
…Авиаторы допустить-то нас до неба допустили, однако всполошились, а вдруг людей снова захватит воздухоплавание, как это случилось за границей? Неспроста же каждый пункт соглашения оговаривался фразой: “В порядке единичного эксперимента”, “В виде исключения”, “Учитывая уникальность вопроса…” Надо полагать, авиационные начальники интуитивно чувствовали, что идея использования аэростата, хотя бы для научных исследований и спорта, уже стоит на повестке дня.
9
Солнце, облака и аэростат существовали в пространстве как бы сами по себе. Однако в действительности находились друг с другом в прямой взаимосвязи.
Солнце, вокруг которого движутся звезды нашей Галактики, давало тепло. Часть его энергии поглощалась воздухом, океаном, землей. Остальная энергия отражалась обратно. Артур замерял количество поглощенного и отраженного тепла, его показатели зависели от широты местоположения аэростата, времени, облачности… В пасмурный, как сегодня, день до поверхности земли доходило только 20 процентов солнечного тепла. В дни несплошной облачности этот процент повышался до сорока. На экваторе землей поглощается больше тепла, чем отражается. А раз тепло распределяется так неравномерно, то атмосфера стремится рассеять его в более или менее равных пропорциях по всем областям. В этом и заключается секрет циркуляции воздуха, отчего и формируются в атмосфере разные явления, именуемые погодой.
Если бы солнечное тепло распределялось одинаково, у нас бы не было “погоды”: ветра, облаков, осадков — всего, что поддерживает жизнь на земле. Тепло поднимает огромное количество воды с одной части планеты и с помощью облаков несет ее в другие районы мира, нуждающиеся в утолении жажды.
— Восхваляя землю, мы не должны забывать, что наши истинные спасители — это облака, — говорил Артур.
Он просвещал нас со старательностью студента, дающего первый урок в школе в присутствии сурового методиста. И хотя о физике атмосферы мы знали кое-что со школы, теперь воспринимали ее не умозрительно, а как бы ощущали наяву. Протягивали руку — и убеждались, что облака представляют собой не пар, а жидкие частицы воды. В ушах поламывало — и мы убеждались в уменьшавшемся с высотой давлении. Смотрели на горизонт — и по всем этажам видели многообразие облачных форм. Они возникали от вертикальных и горизонтальных токов, от гигантского перемещения холодных масс, стремившихся опуститься, выталкивая поднимающийся вверх теплый воздух.
На высотах от семи до девяти тысяч метров лежали невесомые перистые облака, состоящие из микроскопических ледяных кристалликов. Они возникали от натекания теплого воздуха на холодный и предвещали хорошую погоду.
Под ними громоздились высокослоистые и высококучевые облака, похожие на комки гигроскопической ваты. Появлялись они на эшелоне от двух до четырех тысяч метров от подъема воздуха над горами или возвышенностями.
Еще ниже клубились слоисто-кучевые, кучевые и кучево-дождевые облака, знакомые нам по ливневым осадкам, снегопадам, жестокой болтанке.
— Облако — как вывеска, оно говорит, чего можно ожидать внутри, — менторски изрекал Артур.
Оболочка нагревалась. Шар поднимался… Через каждые двести метров температура падала на градус по Цельсию. Наши звери пригрелись в спальниках и лежали там, не высовываясь. С солнечной стороны пекло, словно от печки, а в тени нарастал иней. Чтобы не обжечься и не обмерзнуть, мы вертелись перед солнцем, как барышни перед зеркалом.
Я получил очередную метеосводку. В ней сообщалось, что холодный фронт, чуть впереди которого взлетели мы, докатился до Москвы и смещается к югу.
В практической метеорологии рассматривают два фронта: холодный и теплый. Холодный фронт — масса холодного, а следовательно, и тяжелого воздуха вторгается под легкую теплую воздушную массу и, подобно гигантскому клину, приподнимает ее. Холодный фронт обычно сопровождается кучевыми облаками, ливнями, большими хлопьями снега. Теплый фронт — теплый воздух, натекая, поднимается над холодным. С ним чаще связывают затяжные осадки.
По тому, как развивалась облачность, мы могли судить, что находимся на температурной границе двух областей.
Артур не исключал, что встретимся мы и с туманами. Они бывают двух типов: туманы адвекции, которые образуются от горизонтального движения воздуха, обычно теплого над холодным, и туманы радиации, вызываемые выделением тепла в пространство, они возникают иногда тихой ночью и стелятся низко над землей, напоминая разлившееся по низинам море.
Было ясно, что, помимо туманов, не избежать нам и гроз, смерчей, обледенения — самых страшных для полетов явлений. Самолет, изменив курс, обойдет их, а мы уйти не сможем и потому попадем в плеи этих стихий, подобно пушинке одуванчика, подхваченной ветром.
Да Артур и не собирался их обходить. Для него чем страшнее непогода, тем лучше — больше можно собрать метеорологических данных, которых не получить ни со спутников, ни с ракет, ни с самолетов. Аэростат как бы добровольно летел в котел гигантской погодной кашеварни, не обгоняя ветер, не отставая от него. Наш ученый командир неутомимо следил за самописцами, заносил в журнал показания температуры, давления, влажности воздуха, брал пробы для определения содержания пыли в атмосфере. Его занимало, к примеру, под действием каких причин изменялись свойства воздушных масс с высотой, каким образом менялась температура, которая в конечном счете определяла направление и скорость воздушных потоков.
Ближе к шестикилометровой высоте подъем стал замедляться. Аэростат приближался к рассчитанной еще на земле зоне равновесия. Стрелка вариометра осталась на нуле. Подъемная сила уравнялась с окружающей атмосферой. Если клапаном стравить немного газа, мы начнем снижаться. Иначе говоря, вес всего сооружения стал бы больше вытесненного им воздуха.
— Держись пока на этой высоте, — сказал Артур Сенечке.
Я взглянул на бортовые часы. С момента взлета прошло более пяти часов. В пятнадцать надо определить точное местонахождение аэростата. Но прежде придется заставить всех пообедать. Есть никому не хотелось. Начинала побаливать голова. Легкие с трудом втягивали разреженный воздух. В нем было мало кислорода. Нужно было время, чтобы организм привык к высоте.
Вся земля была закрыта облаками. Нечего было надеяться, чтобы найти просвет и увидеть внизу какой-нибудь приметный ориентир. Путь на карте мы определяли методом счисления — довольно изнурительным занятием, именуемым штурманской прокладкой пути. Здесь учитывались и магнитные склонения, и направление ветра, его сила на разных высотах, и собственная скорость, и девиация[30]… Но. как бы скрупулезно мы ни выполняли расчеты, все равно не могли с уверенностью назвать точку, над которой сейчас находились. Время от времени мне требовалось настраиваться на радиомаяки, засекать по компасу направление, прокладывать курс на карте.
